![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ANP, dabar ir visados
Jau retėja pomiškis, geltonai liepsnoja klevai ir drebulės, mainosi beržai ir ąžuolai. Eglės ir pušys tebežaliuos, tačiau vėjas neša nubirusius spyglius. Nužydėjo viržiai. Miškas tarsi jau ne visiškai čia. Kiekvienas takelis, kaimas, ir – kadaise – mūsų stovyklavietė, ir pilkapiai, ir protakos tarp ežerų – karoliukai, turintys nuosavą prasmę. Eiti – atlikti apeigas, kurios surenka juos į vėrinį, sugrąžina bei sukuria pasaulio reikšmę ir darną.
Taip pat ten buvo bruknių, mėlynių (spalį!..), vaivorų, gervuogių ir spanguolių. Ant rankų liko gailių kvapas.
Eiti – ir žinoti, jog esi tik praeivis. Žiūrėti į naują namą vidury miško, kuris užtvėrė kelią į mano namus (dviem savaitėm – reiškia, amžinus) – ir jaustis įaugusia šaknimis, neatskiriama, tūkstantmete. Brolis persikėlė į gretimą miestelį, tad jo dukros jau galės priklausyti tai žemei. Man belieka refleksiškai krūpčioti, kai išgirstu miško keliuku besirioglinančios mašinos motorą ir retkarčiais reikšti teises į žemę apčiuopiamiausiu būdu – rinkti nuo jos šiukšles. Taip visada darydavo, prieš statydami palapinę.
Уже редеет подлесок, желтизной воспламенились клёны и осины, меняются дубы и берёзы. Елям и соснам – оставаться зелёными, и то ветер несёт опавшие иголки. Отцвёл вереск. Лес как будто уже не полностью здесь. Каждая дорожка, деревня и – когда-то – наша стоянка, и курганы, и протоки между озёрами – бусины с собственным смыслом. Идти – выполнять обряд, который собирает их в узор, возвращает и создаёт значение и согласованность мира.
А ещё там была брусника, черника (в октябре!..), голубика, ежевика и клюква. На руках остался запах багульника.
Идти – и знать, что являешься только прохожим. Смотреть на новый дом в середине леса, который перекрыл тропинку к моему дому (дому на две недели – значит, насовсем) – и чувствовать себя коренной, неотделимой, древней. Брат переехал в близлежащий городок, и его дочери уже смогут принадлежать той земле. Для меня остаётся рефлекторно вздрагивать при звуке мотора машины на лесной дороге и изредка заявлять право на землю самим ощутимым способом – собирать с неё мусор. Что всегда делалось перед тем, как поставить палатку.
Taip pat ten buvo bruknių, mėlynių (spalį!..), vaivorų, gervuogių ir spanguolių. Ant rankų liko gailių kvapas.
Eiti – ir žinoti, jog esi tik praeivis. Žiūrėti į naują namą vidury miško, kuris užtvėrė kelią į mano namus (dviem savaitėm – reiškia, amžinus) – ir jaustis įaugusia šaknimis, neatskiriama, tūkstantmete. Brolis persikėlė į gretimą miestelį, tad jo dukros jau galės priklausyti tai žemei. Man belieka refleksiškai krūpčioti, kai išgirstu miško keliuku besirioglinančios mašinos motorą ir retkarčiais reikšti teises į žemę apčiuopiamiausiu būdu – rinkti nuo jos šiukšles. Taip visada darydavo, prieš statydami palapinę.
Уже редеет подлесок, желтизной воспламенились клёны и осины, меняются дубы и берёзы. Елям и соснам – оставаться зелёными, и то ветер несёт опавшие иголки. Отцвёл вереск. Лес как будто уже не полностью здесь. Каждая дорожка, деревня и – когда-то – наша стоянка, и курганы, и протоки между озёрами – бусины с собственным смыслом. Идти – выполнять обряд, который собирает их в узор, возвращает и создаёт значение и согласованность мира.
А ещё там была брусника, черника (в октябре!..), голубика, ежевика и клюква. На руках остался запах багульника.
Идти – и знать, что являешься только прохожим. Смотреть на новый дом в середине леса, который перекрыл тропинку к моему дому (дому на две недели – значит, насовсем) – и чувствовать себя коренной, неотделимой, древней. Брат переехал в близлежащий городок, и его дочери уже смогут принадлежать той земле. Для меня остаётся рефлекторно вздрагивать при звуке мотора машины на лесной дороге и изредка заявлять право на землю самим ощутимым способом – собирать с неё мусор. Что всегда делалось перед тем, как поставить палатку.
no subject
no subject